АНТОН ЛЕЩИНСКИЙ: «РАДУЮСЬ ЗА СТУДЕНТОВ И ПРЕЗИРАЮ ПРЕДАТЕЛЬСТВО»

  В издании «Музыкальные сезоны» вышло большое интервью с профессором кафедры пластического воспитания, руководителем магистерской программы – заслуженным артистом России Антоном Анатольевичем Лещинским.

Автор записи: Александр Максов
Фотограф – Кирилл Русин

Герой Александра Максова – человек обстоятельный, глубокий, целеустремленный. Как художник, он артистичен, музыкален и темпераментен. В повседневной жизни тактичен и приветлив. Букетом этих качеств определяется своеобразие его интересной личности и его любопытного творчества.

 Антон Лещинский предстает в нескольких ипостасях. Если переход артистов балета в педагоги вполне традиционен, а сегодня среди них уже встречаются получившие ученые степени, то сочетание, дополненное наличием балетмейстерского дара, остается весьма редким.

А.М. Антон, мы знакомы еще со времен вашей службы в Большом театре, я знаю, что ваша мама была артисткой балета, а ваш родной по маме брат Владислав Лантратов сегодня премьер Большого театра. Но я никак не мог четко представить картину вашего становления.

А.Л. Мои родители были артистами балета, но отца я лично не знаю: они рассталась, когда мне было около года. Я рос и формировался как театральный ребенок прежде всего благодаря маме – Инне Лещинской – заслуженной артистке России, ведущей характерной танцовщице московского академического музыкального театра имени К.С. Станиславского и Вл.И. Немировича-Данченко, а впоследствии педагога-балетмейстера московского театра «Ленком». Именно маме я благодарен за полученное театральное воспитание. В детские и подростковые годы оно дополнялось общением с отцом моего младшего брата Владислава Лантратова, которого Вы упомянули – Валерием Лантратовым – народным артистом России, премьером музыкального театра им К.С. Станиславского и Вл.И. Немировича-Данченко и театра «Кремлевский балет».

А.М. Понятно, что все разговоры в вашей семье были о театре, так что и приход в хореографическое училище был предопределен. И все же, это было ваше желание, или формальное продолжение семейной традиции?

А.Л. Я очень хорошо помню, как волновался в тот день. Шел по коридору школы, испытывая необычайный трепет. Когда оказался перед приемной комиссией просто был охвачен желанием поступить и испытал чувство счастья, когда был принят.

А.М. Значит, поступление было не только желанием мамы, но и вашим.

А.Л. Скорее можно говорить об ответственности: ты театральный ребенок и должен проявить себя достойно. То, что называется желанием постигать профессию и совершенствоваться в ней приходит года через два-три, когда ты в процессе учебы осознаешь свои возможности и формируешь цели и задачи, стараешься преодолевать трудности. Большим творческим событием в начале моего обучения стало участие в балете «Анюта», постановку которого в Большом театре осуществлял легендарный танцовщик Владимир Васильев. Я и сейчас испытываю мурашки, которые побежали по мне, когда узнал, что выбран Владимиром Викторовичем на роль брата главной героини. Что и говорить, мы двенадцати-тринадцатилетние мальчишки почитали В.В. Васильева и Е.С. Максимову как богов, а тут они приходят к нам в класс, смотрят как мы занимаемся. А после урока мой педагог говорит, что В.В. Васильев отобрал меня для своего спектакля. Это было потрясение!

А.М. А кто ваш педагог?

А.Л. На тот момент это была Нинель Михайловна Попова. Я учился у нее первые четыре года классическому танцу, а впоследствии она была педагогом моего младшего брата Владислава Лантратова. Могу с уверенностью сказать, что мы оба очень благодарны ей за ту школу, которую она в нас заложила. В дальнейшем педагоги менялись практически каждый год. Решающим для меня стал выпускной восьмой год обучения, когда Александр Иванович Бондаренко взял в свой класс. Атмосфера, царившая на его уроках, то, как он работал с каждым учеником и со мной, в частности, оказали огромное воздействие на мое профессиональное развитие.

А.М. Окончив академию, вы попали в труппу Большого театра.

А.Л. О Большом театре всегда мечтал. Каждый раз проходя мимо здания, засматривался, понимая, что служат здесь избранные. Так что известие о том, что принят труппу повергло в приятный шок.

А.М. Итак, вы оказались в кордебалете…

А.Л. В Большом театре каждый артист балета начинает свой путь в кордебалете. И на мой взгляд – это правильно. Иногда слово кордебалет имеет несколько снисходительный оттенок. Но здесь стоит подчеркнуть, что кордебалет Большого театра предполагает очень серьезную нагрузку и ставит большие технические и творческие задачи. К примеру, в «Баталии» в балете «Щелкунчик» ты должен несколько раз выполнить прыжок «revoltade», в «Лебедином озере» – такие прыжки, как «cabriole», «grand jeté», в «Тщетной предосторожности» – двойные «tour en l’air». Если говорить о «Спартаке», то и здесь много сложных элементов, которыми необходимо владеть, в том числе и в сфере дуэтов. В тоже время, каждая сцена в которой участвует кордебалет требует от артиста создания образа. Одним словом, кордебалет Большого театра с его разнообразным репертуаром держит в отличной творческой форме.

А.М. И все же, честолюбие обычно толкает молодого артиста вперед.

А.Л. Мой первый театральный сезон начался в 1992 году. Вероятность того, что станцую какую-то сольную партию, как мне казалось, была крайне мала. Но в 1992 -1993 гг. я был очень доволен всем, потому что произошло нечто из разряда невозможного. Идя в Большой, понимал, что впереди борьба, если и будет выпадать шанс, должен ему соответствовать, а значит усиленно готовиться. Получилось так, что уже осенью первого сезона исполнил «четверку» Сатиров в «Вальпургиевой ночи», в декабре поехал на гастроли театра в Италию и станцевал в «Половецких плясках», затем была небольшая роль Гуляки в «Петрушке». Когда в феврале труппа уехала на лондонские гастроли, освоил сольный Испанский танец в «Травиате». В следующие сезоны в репертуар вошли: Арлекин в «Щелкунчике», Гном Апчхи в «Белоснежке», Садовник Кактус в «Чиполлино», солист в Краковяке «Польского бала» оперы «Иван Сусанин», Щеголь в «Анюте», Офицер в «Легенде о любви» и др.

А.М. Одним словом тщеславие было удовлетворено.

А.Л. Думаю, слово «тщеславие» в моем случае не очень уместно. Была интересная работа, много спектаклей, активные репетиции, выходы на сцену – вот что считал самым главным. Первый сезон закольцевался неожиданно и приятно повторением ситуации с моим детским участием в «Анюте». В театре я занимался в классе Шамиля Хайрулловича Ягудина, на его уроки приходили солисты, звезды, в том числе и В.В. Васильев. Я имел возможность учиться у них и это было ни с чем не сравнимым удовольствием. Однажды Шамиль Хайруллович подозвал после урока, сказав, что я понравился Васильеву и он хотел бы занять меня в своем фестивале. Конечно, я с радостью согласился и начались репетиции. Мы собирались даже по понедельникам, когда в театре выходной и никого не было. Так что сезон завершился для меня на подъеме дуэтом со Светланой Славной в «Детской симфонии на темы И. Гайдна» Леопольда Моцарта в постановке Владимира Васильева.

А.М. Прекрасно! Значит таким образом вы прослужили в Большом театре все двадцать лет?

А.Л. Нет, я ушел раньше, после шестнадцатого сезона и сделал это осознанно. Так случилось, что параллельно со сценической карьерой в 1997 г. у меня возникла постановочная и педагогическая работа в Щепкинском училище. В 1999 г. М.А. Захаров позвал преподавать в свою мастерскую в ГИТИСе. Драматические театры меня стали приглашать для постановки хореографии в спектаклях.

А.М. То есть вы оправдывали свой диплом о высшем образовании.

А.Л. Да, я поступил на балетмейстерский факультет ГИТИСа на отделение педагогов-хореографов к Евгению Петровичу Валукину. И, отучившись полгода оказался в постановочной команде спектакля «Наш общий друг» по Ч. Диккенсу, который ставила в ВТУ им. М.С. Щепкина замечательный педагог по мастерству актера Римма Гавриловна Солнцева. С того дня уже более двадцати пяти лет я чувствую Щепкинское училище своим родным домом. Этот спектакль стал началом моей постановочной и педагогической работы.

А.М. Главное, что преждевременное окончание сценической карьеры у вас не было связано с травмами.

А.Л. Ну, они, конечно, есть у каждого артиста балета…

А.М. Психологические?

А.Л. (смеется) Нет, случались физические, например два частичных надрыва икроножной мышцы, перелом пятой плюсневой кости. Бесспорно, физическая травма – всегда стресс, потому что, находясь в гипсе очень тревожишься о своем возвращении на сцену. Пока не почувствовал пол своими ногами, не почувствовал тело ты предельно напряжен.

А.М. А на характере это отражается? Физика на психике…

А.Л. Мне кажется, мы со школы такие закаленные трудом, упорством, что это оборачивается целеустремленностью вернуться на сцену. Если говорить о моем переломе, он произошел тринадцатого января – хорошо это помню.

А.М. Нога подвернулась?

А.Л. Там сработала совокупность разныx проблем, но не будем сейчас говорить о причинаx давно случившегося… Как только смог ступить на ногу, заставлял себя как можно больше перемещаться по квартире, потом вне ее. Когда утром уходил на класс, еще хромал, но принуждал себя идти ровно. В канцелярии балета попросил, чтобы меня поставили в партию, где надо просто красиво постоять. Была такая в «Подводном царстве» балета «Дочь фараона», ограниченная несколькими движениями корпуса и рук. Многие в театре удивлялись: «Зачем тебе это нужно?» Но мне было необходимо надеть костюм, выйти на сцену, почувствовать себя участником спектакля. А ровно через два месяца после травмы – тринадцатого марта я уже танцевал ту же сольную партию, с которой ушел на больничный.

А.М. Значит, вы человек волевой…

А.Л. Да.

А.М. А когда случилась травма, мама была жива? Кто вас поддерживал?

А.Л. Да, мама тогда меня очень поддержала. Она ушла в декабре 2005 года, когда моему брату было семнадцать. У нас с ним разница в пятнадцать лет. Сегодня, когда прихожу на его спектакли всегда думаю о том, как мама была бы счастлива, видя его успехи.

А.М. Вы выросли с братом, между вами сильные родственные связи?

А.Л. Не представляю себе, чтобы мы бы не созвонились, не обменялись новостями, хотя у каждого из нас своя жизнь, свои заботы. Я не пропускаю премьер Влада и он всегда приходит поддержать меня в дни моих премьер, экзаменов и спектаклей моих студентов. Это очень ценная связь, которой мы с братом обязаны маме, ее любви к нам и ее воспитанию.

А.М. Как же произошел ваш переход в новое творческое качество?

А.Л. Я всегда чувствовал интерес к педагогической работе. Когда начинал танцевать, с интересом наблюдал за педагогами, учился у них. В институт я пришел за знаниями методики. Костяком нашего курса в ГИТИСе стали артисты Большого театра: Алла Михальченко, Морихиро Ивата, Люба Филиппова, Лена Буканова, Костя Кузьмин и я. Мы попросили все занятия по основным предметам поставить в понедельник – наш театральный выходной. Приходили с утра и до позднего вечера серьезно учились. А в остальные дни расписание давало возможность посещать занятия в дневные промежутки между театральными репетициями.

А.М. Сегодня у вас уже большой послужной список авторских работ по хореографии.

А.Л. Еще до окончания института стали поступать предложения от драматических театров. В Малый театр Александр Викторович Коршунов пригласил xореографом на постановку «Трудового хлеба», а в последствии спектаклей «Пучина», «День на день не приxодится» и «Бедность – не порок», Олег Евгеньевич Меньшиков на «Горе от ума», позже – «Кухню» в «Театральном Товариществе 814», Екатерина Ильинична Еланская – в театр «Сфера». Сегодня выпущено уже более 30 драматическиx спектаклей в Москве, в которыx я принял участие как балетмейстер. Если брать премьеры прошлого сезона, то это «Собачье сердце» в постановке Алексея Дубровского на исторической сцене Малого театра к юбилею Василия Ивановича Бочкарева, «Ревизор» в «Московском театре Эрмитаж», структурное подразделение «Театр Сфера» в постановке Сергея Виноградова и «Сказка о потерянном времени» в «Центре театра и кино под руководством Никиты Михалкова» в постановке Евгении Шевченко. Сезоном ранее на исторической сцене Малого театра состоялась премьера «Женитьбы Бальзаминова» в постановке Алексея Дубровского… Я ставлю хореографию в дипломных спектаклях Щепкинского театрального училища и выпускаю самостоятельные танцевальные спектакли со студентами; веду занятия по танцу в ВТУ им. М.С. Щепкина (мастерская В.М. Бейлиса) и в ГИТИСе (мастерская С.В. Женовача). Нужно сказать, что я также осуществляю большую репетиционную работу в театре «Ленком Марка Заxарова», в котором с 2006 года работаю педагогом-балетмейстером. В настоящий момент это контроль за качеством исполнения xореографии в 12 спектакляx репертуара театра, иx подготовка к показам на зрителя, соxранение и развитие танцевально-пластической формы артистов труппы и вводы новыx исполнителей. На репетицияx и спектакляx М.А. Заxарова, которые я имел счастье посещать начиная с 15 лет, сформировалось мое понимание драматического театра, работу с М.А. Заxаровым я считаю своим университетом и театру «Ленком» старюсь честно служить уже 18 лет.

А.М. Помимо практической работы на театре в вас проснулся еще и ученый.

А.М. Про ученого, который проснулся, должен пояснить. Вообще я довольно много читаю, в том числе и по профессии. Один из моих педагогов в ГИТИСе Виктор Андреевич Тейдер, видимо, разглядел во мне какие-то задатки для научной деятельности. Я понимал, что, если на это решусь, что непросто, хотя бы потому, что учеба чрезвычайно затратна по времени, то непременно пойду учиться к Тейдеру. Когда он начал работать в Московской академии хореографии я приеxал к нему и сказал, что созрел для аспирантуры. Это уже было третье образование, которое я получал. Сложность заключалась в том, что в Академии не было диссертационного совета, так что защищать диссертацию пришлось в ГИТИСе.

А.М. Как же удалось все совмещать?

А.Л. На период учебы в аспирантуре очень сильно сократил свою постановочную деятельность: надо было много читать и писать… За три года сформировался новый круг чтения, меня очень захвативший. Например, некоторые редкие книги по танцу можно было найти только в музее РГБ. Представьте, какую счастливую дрожь испытываешь, когда держишь в руках первый отечественный учебник по танцу Ивана Кускова, изданный в конце XVIII века, или соотносишь свои мысли с рукописными текстами педагогов, работавших с Мейерхольдом, xранящимися в РГАЛИ… Помимо диссертации были научные статьи, удалось издать монографию, тираж которой буквально разлетелся.

А.М. Значит, время и силы потрачены не зря.

А.Л. Более того, научная тема получила дальнейшее развитие, поскольку теперь я осуществляю научное руководство магистрантами и аспирантами в ГИТИСе. А осенью 2022 года руководство Щепкинского театрального училища доверило мне стать руководителем магистерской программы вуза, чем я стараюсь заниматься очень серьезно и ответственно.

А.М. Вам нравятся ваши подопечные?

А.Л. Да. Если говорить о магистрантаx, то нужно понимать, что это те люди, кто в дальнейшем будут отвечать за подготовку нового поколения артистов. И помимо изучения методики преподавания и организации иx практики в вузе, важно воспитание интереса к исследовательской работе. Мой сравнительно небольшой опыт показывает, что многие из ниx с интересом идут в эту сторону. Что касается обучения будущиx актеров, то для меня очень важно поддержать молодых людей, привить им знания, развить их индивидуальность, дать театральное и танцевальное воспитание, уберечь от ошибок, которые могут быть допущены. Все это нужно успеть сделать за четыре года. Без любви к своему делу невозможно заниматься театральной педагогикой. Практически студенты становятся родными тебе людьми в познании ими профессии, очень близкими в творческом плане. В Щепкинском училище часть моиx занятий идёт в девять часов утра, хотя как «сова» я с трудом заставляю себя рано подняться, а в понедельник – в свой выходной работаю вечером. Всякий раз еду на встречу с новым поколением с огромным желанием дать им полезную информацию, видеть, как они развиваются, радоваться за маленькие шажки, которые они делают в профессии. Когда ставил xореографию для «Женитьбы Бальзаминова» в Малом театре, у режиссера спектакля Алексея Дубровского была идея к ряду хореографическиx сцен подключить студентов Щепкинского училища. К моменту начала работы уже был набран первый курс (мастерская В.М. Бейлиса) на котором я и Алексей Дубровский преподаем, и десять человек с этого курса мы рискнули взять в спектакль с участием И.В. Муравьевой, Л.П. Поляковой, Л.В. Титовой, С.Г. Амановой, В.Б. Носика, В.А. Низового… Я очень верил в нашиx студентов, понимал, что им это будет полезно, и как показало время не ошибся. Какая это была для ниx профессиональная школа! И я испытываю радость за иx ответственность и эмоциональное «горение» на сцене. Знаете, что является счастьем для педагога? Это видеть своих учеников, востребованными и профессионально работающими. Я очень рад творческим успехам наших выпускников и искренне горжусь ими, как педагог и xореограф иx дипломныx спектаклей – Аллы Югановой, Тимофея Трибунцева, Елены Лядовой, Юрия Борисова, Арама Вардеваняна, Ангелины Стречиной, Ивана Жвакина, всеx не перечислить, прекрасному старту выпускников 2021 года – Дениса Корнуха и Кирилла Русина. Для меня их успехи в профессии – это счастье! Это значит, что все было не зря. И мое главное пожелание каждому из них и самому себе – не останавливаться на достигнутом, а продолжать развиваться, ставить перед собой новые творческие планки и достигать их.

А.М. И нет разочарований? Ведь нередко мечтания молодежи о сцене связаны исключительно с аплодисментами, лепестками роз, устилающих красные дорожки… А абитуриенты проявляют убийственное невежество.

А.Л. Бывает по-разному. Многое зависит от семьи, от воспитания, от города, в котором росли те или иные девушки и юноши.

А.М. А насколько возможна педагогическая ошибка при поступлении?

А.Л. Когда педагогическая команда рассматривает абитуриентов, она отыскивает «своих» людей, потенциально близких по творческому составу крови. Иногда понимаешь, что данному молодому человеку лучше бы пойти в другой театральный вуз. Там у него все сложится благоприятно с теми конкретными мастерами. И зачастую педагоги это советуют.

А.М. Классический балет – замысловатый свод канонов со своей терминологией. Скажите, что есть балет – искусство, или наука?

А.Л. Искусство. Хотя, конечно, в нем много и от научных знаний, в частности анатомии, психологии, законов сцены.

А.М. Художники, как правило эгоцентричны, а следовательно – одиноки. Вы одинокий человек?

А.Л. И да, и нет. К одиночеству я отношусь как к творческой перезагрузке, когда можно побыть с самим собой, покопаться в своиx мысляx.

А.М. Ну, это не одиночество, а уединение, требующееся каждому серьезному индивиду.

А.Л. Тогда, скорее одинокий. В основе своей я достаточно закрытый человек, но для людей, которые становятся моими друзьями - максимально открыт.

А.М. Как долго вы можете обойтись без телефона?

А.Л. Сейчас ни дня – слишком много на нем завязано.

А.М. Три ваших любимых книги?

А.Л. Скорее назову авторов - Пушкина, Гоголя, Шекспира.

А.М. Композиторы?

А.Л. Чайковский, Прокофьев, Моцарт, Бетховен.

А.М. Художники или произведения живописи? 

А.Л. Выделяю «Подсолнухи» Ван Гога, хранящиеся в Национальной галерее Лондона. Работа произвела на меня сильное эмоциональное и энергетическое воздействие.

А.М. Страна, в которой хотели бы жить?

А.Л. Россия.

А.М. А время? 

А.Л. В котором живу.

А.М. А с кем бы из исторических личностей хотелось бы пообщаться? 

А.Л. Феллини, Тарковский, Станиславский.

А.М. Вы эгоист?

А.Л. Я фаталист, верю в судьбу, которая дает мне встречи с интересными людьми и событиями, в то, что случится то, чему суждено случиться. Прежде всего ты должен быть человеком. Для меня всегда во главе угла человеческий поступок. Предательство для меня – страшное табу. Больше всего презираю и ненавижу его в людях.

А.М. У вас есть в доме животное?

А.Л. Собака. Кошек я тоже люблю, но держу йоркширского терьера и забочусь о нем. Он тоже мой верный друг.

АЛЕКСАНДР МАКСОВ, «Музыкальные сезоны», 03.01.2024